Статья 98

1. Неприкосновенность парламентариев призвана гарантировать им возможность беспрепятственного осуществления их мандата. Она должна защитить их от силовых воздействий исполнительной и судебной власти. Ведь бывает достаточно задержать парламентария по пути на заседание палаты, где должно состояться голосование по важному вопросу, чтобы лишить его возможности принять участие в этом голосовании, а тем самым порой предопределить исход голосования и характер принимаемого палатой решения.

1.1. Из комментируемой части следует, что неприкосновенность парламентария возникает с началом его полномочий и оканчивается с их прекращением. Оба эти момента определены текущим законодательством.

Согласно ч. 1 ст. 9 ФЗ от 5 августа 2000 г. "О порядке формирования Совета Федерации Федерального Собрания Российской Федерации" (СЗ РФ. 2000. N 32. Ст. 3336; с изм. и доп.), полномочия члена Совета Федерации, избранного (назначенного) в соответствии с данным ФЗ, начинаются со дня принятия Советом Федерации решения о подтверждении полномочий данного его члена, а прекращаются со дня принятия Советом Федерации решения о подтверждении полномочий нового его члена - представителя от того же органа государственной власти субъекта Федерации. Согласно ч. 2 ст. 3 ФЗ от 8 мая 1994 г. "О статусе члена Совета Федерации и статусе депутата Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации" (СЗ РФ. 1999. N 28. Ст. 3466; с изм. и доп.) срок полномочий депутата Государственной Думы начинается со дня избрания его депутатом Государственной Думы и прекращается со дня начала работы Государственной Думы нового созыва. Кроме того, в соответствии с ч. 1 ст. 4 указанного ФЗ полномочия парламентариев, т.е. членов Совета Федерации или депутатов Государственной Думы, могут прекратиться досрочно в случаях:

- письменного заявления парламентария о сложении своих полномочий;

- избрания парламентария депутатом законодательного (представительного) органа государственной власти субъекта Федерации или органа местного самоуправления, выборным должностным лицом иного органа государственной власти или органа местного самоуправления, а равно его назначения на иную государственную должность РФ, государственную должность субъекта Федерации, государственную должность государственной службы или муниципальную должность муниципальной службы;

- поступления парламентария на государственную или муниципальную службу, вхождения его в состав органа управления хозяйственного общества или иной коммерческой организации, осуществления им предпринимательской или другой оплачиваемой деятельности, кроме преподавательской, научной и иной творческой деятельности, финансирование которой не производится исключительно за счет средств иностранных государств, международных и иностранных организаций, иностранных граждан и лиц без гражданства, если иное не предусмотрено международным договором или законодательством РФ;

- вхождения парламентария в состав органов управления, попечительских или наблюдательных советов, иных органов иностранных некоммерческих неправительственных организаций и действующих на территории Российской Федерации их структурных подразделений, если иное не предусмотрено международным договором РФ или законодательством РФ;

- утраты парламентарием гражданства Российской Федерации либо приобретения гражданства иностранного государства;

- вступления в законную силу обвинительного приговора суда в отношении парламентария. Здесь, правда, возникает вопрос: подлежит ли отобранию мандат парламентария, если он осужден к наказанию, не связанному с лишением свободы? Ведь именно нахождение осужденного в месте лишения свободы служит, согласно ч. 3 ст. 32 Конституции РФ, основанием для утраты избирательных прав, включая пассивное;

- вступления в законную силу решения суда об ограничении дееспособности парламентария либо о признании его недееспособным. И здесь необходимо вспомнить о ч. 3 ст. 32 Конституции, которая говорит о лишении избирательных прав лиц, признанных судом недееспособными, но не ограниченно дееспособными (последними могут быть признаны, согласно ст. 30 ГК РФ, пьяницы и наркоманы). Представляется все же, что судебное признание лица ограниченно дееспособным без соответствующей конституционной нормы не может служить основанием для лишения пассивного избирательного права; если депутат оказался, например, наркоманом, нужно либо подвергнуть его принудительному лечению, если к тому имеются юридические и медицинские показания, либо блокировать его неадекватное поведение посредством дисциплинарных мер, предусмотренных регламентом палаты;

- признания парламентария безвестно отсутствующим либо объявления его умершим на основании решения суда, вступившего в законную силу;

- смерти парламентария.

Согласно ч. 2, 3 и 5, полномочия члена Совета Федерации могут быть также досрочно прекращены избравшим (назначившим) его органом государственной власти субъекта Федерации по представлению Председателя Совета Федерации в том же порядке, в котором осуществляется избрание (назначение) члена Совета Федерации. Однако орган государственной власти субъекта Федерации вправе не рассматривать поступившее представление Председателя Совета Федерации о досрочном прекращении полномочий члена Совета Федерации. Полномочия же депутата Государственной Думы прекращаются, помимо вышеуказанных случаев, также в связи с возможным роспуском палаты в случаях, предусмотренных статьями 111 и 117 Конституции РФ, равно как и в случае выхода по личному заявлению из состава фракции, в которой он состоит в силу избрания по соответствующему федеральному списку кандидатов или в случае прекращения членства в соответствующей политической партии, причем в последних двух случаях дата прекращения полномочий депутата определяется постановлением Государственной Думы. Это выглядит весьма сомнительно, если исходить из понимания депутата как представителя всего народа. Получается теперь, что он представитель партии, в чьей фракции состоит, и эта партия может лишить его мандата. В мире наблюдается тенденция к ослаблению фракционного принуждения, депутатам предоставляется больше свободы при принятии парламентом решений, а у нас, наоборот, депутат попадает под более жесткий контроль своего партийного руководства.

Применительно к сроку полномочий депутата Государственной Думы можно отметить некоторую неточность законодательного регулирования.

Во-первых, и в день избрания, и в течение ряда последующих дней до объявления результатов выборов даже само избранное лицо не знает о своем избрании, а тем более не знают этого другие лица, включая тех, которые могут посягнуть на депутатскую неприкосновенность. Статья 82 ФЗ от 18 мая 2005 г. "О выборах депутатов Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации" (СЗ РФ. 2005. N 21. Ст. 1919; с изм. и доп.) отводит Центральной избирательной комиссии РФ для определения результатов выборов две недели. Избранному кандидату дается еще три - пять дней для представления документов о прекращении деятельности, несовместимой с его новым мандатом. Если такие документы представлены не будут, мандат передается одному из неизбранных кандидатов того же федерального списка, которому, очевидно, следует предоставить такое же время. Это значит, что до официального опубликования результатов выборов может пройти три недели и более. Во всяком случае часть 4 ст. 86 ФЗ о выборах депутатов Государственной Думы обязывает ЦИК опубликовать официальные результаты выборов, включая число голосов, поданных за каждый зарегистрированный федеральный список кандидатов, в течение трех недель.

Во-вторых, неясно, какова дата избрания депутата. Можно предположить, что это день голосования. А какова дата избрания депутата, который получил мандат выбывшего избранного кандидата? То ли это тоже дата всеобщего голосования, в результате которого ему мандат первоначально не достался, то ли дата решения ЦИК РФ о передаче ему мандата.

Возникает также вопрос: действует ли неприкосновенность до регистрации депутата? Во всяком случае, депутатом станет лишь то лицо, которое в этом качестве зарегистрировано, и лишь с момента регистрации будет очевидно, что статус депутата, включая его неприкосновенность, начал действовать в полной мере.

Регламент Совета Федерации, утвержденный его Постановлением 30 января 2002 г. (СЗ РФ. 2002. N 7. Ст. 635; с изм. и доп.), устанавливает в ст. 6, что орган государственной власти субъекта Федерации, принявший решение об избрании (о назначении) члена Совета Федерации, а также о досрочном прекращении его полномочий, не позднее чем на следующий день после вступления решения в силу телеграммой уведомляет Совет Федерации о содержании решения и о дате его вступления в силу. Сами решения направляются в Совет Федерации в срок не позднее пяти дней со дня их вступления в силу.

Процедура подтверждения или досрочного прекращения полномочий члена Совета Федерации урегулирована в ст. 7 Регламента. Вопрос предварительно рассматривается Комиссией Совета Федерации по Регламенту и организации парламентской деятельности, которая проверяет соответствие документов, подтверждающих полномочия члена Совета Федерации либо устанавливающих основания для досрочного их прекращения, положениям федеральных законов "О порядке формирования Совета Федерации Федерального Собрания Российской Федерации" и "О статусе члена Совета Федерации и статусе депутата Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации". По результатам проверки указанных документов Комиссия готовит заключение. Вопрос о подтверждении или досрочном прекращении полномочий члена Совета Федерации включается в повестку дня ближайшего заседания Совета Федерации по предложению этой Комиссии. Решение о подтверждении полномочий члена Совета Федерации принимается без обсуждения большинством голосов общего числа членов Совета Федерации и оформляется постановлением палаты.

В случае принятия Советом Федерации решения о подтверждении полномочий члена Совета Федерации полномочия прежнего члена Совета Федерации в связи с истечением срока полномочий органа государственной власти субъекта Федерации, избравшего (назначившего) его, прекращаются, что оформляется постановлением Совета Федерации, не требующим специального голосования.

Решение о досрочном прекращении полномочий члена Совета Федерации по основаниям, предусмотренным ФЗ о статусе парламентариев, принимается большинством голосов общего числа членов Совета Федерации и оформляется постановлением Совета Федерации, в котором определяется день прекращения полномочий члена Совета Федерации.

Регламент Государственной Думы, утвержденный Постановлением от 22 января 1998 г. (СЗ РФ. 1998. N 7. Ст. 801; с изм. и доп.), подобных положений не содержит.

1.2. Второе предложение ч. 1 комментируемой статьи определяет объем неприкосновенности парламентариев. Он охватывает: а) недопустимость задержания, б) недопустимость ареста, в) недопустимость обыска, г) недопустимость личного досмотра. Все эти действия в отношении парламентария недопустимы без согласия палаты, членом которой состоит парламентарий. Правда, Конституция предусматривает два исключения из парламентской неприкосновенности. Она допускает задержание, арест и обыск парламентария в случае, если он застигнут на месте преступления, а также допускает личный его досмотр, когда это предусмотрено федеральным законом для обеспечения безопасности других людей (например, в условиях правового режима контртеррористической операции).

Задержание, согласно ст. 91 УПК РФ, применяется к лицам, которые подозреваются в совершении преступления, наказуемого лишением свободы. Согласно ч. 2 ст. 22 Конституции РФ и ч. 2 и 3 ст. 94 УПК оно не должно превышать 48 часов. Административное задержание, т.е. кратковременное ограничение свободы физического лица, может быть применено, согласно ч. 1 ст. 27.3 КоАП РФ, в исключительных случаях, если это необходимо для обеспечения правильного и своевременного рассмотрения дела об административном правонарушении, исполнения постановления по такому делу. Оно длится, как правило, до трех часов и во всяком случае не дольше 48 часов (ст. 27.5 КоАП). Задержанный в уголовно-процессуальном или административном порядке парламентарий должен быть немедленно освобожден, как только предъявит доказательства своего членства в Федеральном Собрании. То же относится к заключению под стражу в качестве меры пресечения при обвинении в совершении преступления, наказуемого лишением свободы на срок, как правило, свыше двух лет (ч. 1 ст. 108 УПК), и к административному аресту, представляющему собой исключительную меру административного наказания (ст. 3.9 КоАП). Конституционное положение о допустимости задержания парламентария на месте преступления нельзя применять к случаям административного задержания при совершении административного правонарушения. Административное задержание даже на месте правонарушения подлежит немедленному прекращению, как только будет установлено членство лица в Федеральном Собрании.

Конституционный Суд в своем Постановлении от 29 июня 2004 г. N 13-П по делу о проверке конституционности отдельных положений ст. 7, 15, 107, 234 и 450 УПК РФ в связи с запросом группы депутатов Государственной Думы (СЗ РФ. 2004. N 27. Ст. 2804) распространил действие ч. 1 ст. 98 Конституции и ч. 3 ст. 450 УПК РФ на применение к парламентариям такой меры пресечения, как домашний арест. Эта мера пресечения хотя и не упомянута в названных нормах, однако ограничивает свободу парламентария, и потому ее назначение нуждается в согласии соответствующей палаты Федерального Собрания.

ФЗ о статусе парламентариев распространяет неприкосновенность на занимаемые ими жилые и служебные помещения, используемые ими личные и служебные транспортные средства, средства связи, принадлежащие им документы и багаж, на их переписку (ч. 3 ст. 19). Однако часть 3 ст. 386 Таможенного кодекса РФ (СЗ РФ. 2003. N 22. Ст. 2066; с изм. и доп.) освобождает парламентариев от досмотра их багажа при пересечении Государственной границы, только если они находятся при исполнении своих парламентских обязанностей; при частных поездках, следовательно, их багаж подлежит таможенному досмотру.

Во-вторых, член Совета Федерации или депутат Государственной Думы может быть подвергнут личному досмотру в случаях, когда федеральный закон предусматривает необходимость такого досмотра для обеспечения безопасности других лиц. Здесь важно подчеркнуть, что обязательность для парламентария личного досмотра устанавливается только федеральным законом, но никак не подзаконным актом, не законом или иным актом субъекта Федерации. ФЗ о статусе парламентариев по существу ограничился воспроизведением в ч. 2 ст. 19 конституционных положений, включая возможность личного досмотра (п. "в"). Определение конкретных случаев, когда досмотр необходим, ФЗ оставил на усмотрение органов исполнительной власти. Следует, однако, признать, что, каким бы ни было подзаконное регулирование этого вопроса, досматривающее лицо не вправе выходить за рамки целей досмотра: читать находящиеся при парламентарии бумаги, изымать ценности и т.д.

Определение же конкретных случаев допустимости досмотра парламентариев, не связанного с уголовным судопроизводством и производством по делам об административных правонарушениях, можно найти в подзаконных актах. Такой досмотр может быть, например, предусмотрен в отношении пассажиров гражданской авиации или в отношении лиц, следующих на особо охраняемые объекты (АЭС, служебные кабинеты высоких должностных лиц и т.п.). Так, применительно к гражданской авиации личный досмотр и досмотр вещей пассажиров предусмотрены Постановлением Правительства РФ от 30 июля 1994 г. N 897 "О Федеральной системе обеспечения защиты гражданской авиации от актов незаконного вмешательства" (СЗ РФ. 1994. N 15. Ст. 1795; с изм.; в ред. постановлений Правительства РФ от 22 апреля 1997 г. N 462 и от 6 марта 1998 г. N 291). Согласно п. 6 Положения о Федеральной системе обеспечения защиты деятельности гражданской авиации от актов незаконного вмешательства, утвержденного этим Постановлением, авиационная безопасность обеспечивается комплексом мер, предусматривающих, в частности, досмотр пассажиров, ручной клади, багажа, почты, а согласно п. 12, в целях обеспечения авиационной безопасности в аэропортах (городских аэровокзалах) и на прилегающих к ним территориях администрация имеет право в зависимости от складывающейся обстановки вводить дополнительные меры безопасности (контроль допуска граждан в аэровокзалы, досмотр на входах, контроль за передвижением и стоянками транспортных средств и т.д.). Приложение к указанному Положению образуют Нормы, правила и процедуры по авиационной безопасности, пункт 2 которых устанавливает, что досмотр членов экипажей, обслуживающего персонала, пассажиров, ручной клади, багажа, почты, грузов и бортовых запасов осуществляется для предотвращения несанкционированной доставки на борт воздушного судна оружия, боеприпасов, взрывчатых, отравляющих, легковоспламеняющихся и других веществ, которые могут использоваться для совершения акта незаконного вмешательства. При отказе пассажира от досмотра перевозчик вправе расторгнуть договор воздушной перевозки. Пассажиры с дипломатическим статусом, обладающие дипломатическим иммунитетом, а также фельдъегери, сопровождающие официальную корреспонденцию, проходят досмотр на общих основаниях, за исключением случаев, предусмотренных законодательством РФ. Стало быть, и члены Федерального Собрания, и их багаж подлежат досмотру.

Установленный в ч. 1 комментируемой статьи объем неприкосновенности парламентария является предельным. Он не должен увеличиваться (равно как и уменьшаться) текущим законодательством. В частности, против парламентария может быть возбуждено уголовное дело или дело об административном правонарушении, наказуемом в судебном порядке, и по отношению к нему допустимы любые следственные действия (допросы, очные ставки и др.), за исключением тех, которые нарушают установленную Конституцией неприкосновенность. Не могут служить основанием для возбуждения дела деяния парламентария, совершенные во исполнение его мандата.

Однако ФЗ о статусе парламентариев в первоначальной редакции расширил объем их неприкосновенности, установив, что привлечение парламентария к уголовной или административной ответственности, налагаемой в судебном порядке, а также его допрос возможны только с согласия соответствующей палаты Федерального Собрания. Конституционный Суд РФ в Постановлении от 20 февраля 1996 г. N 5-П по делу о проверке конституционности положений ч. 1 и 2 ст. 18. Ст. 19 и ч. 2 ст. 20 Федерального закона "О статусе депутата Совета Федерации и статусе депутата Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации" (ВКС РФ. 1996. N 9. Ст. 828) признал, что эта норма соответствует Конституции только в случае, если речь идет о действиях по осуществлению депутатской деятельности; в остальных же случаях норма неконституционна, т.е. привлечение парламентария к уголовной или административной ответственности или его допрос может производиться без согласия соответствующей палаты. Однако и в этих случаях по завершении дознания, предварительного следствия или производства по административным правонарушениям для передачи дела в суд требуется, согласно Постановлению Конституционного Суда, все же согласие соответствующей палаты Федерального Собрания (п. 1 и 2 резолютивной части Постановления). Признана конституционной норма указанного ФЗ, согласно которой неприкосновенность парламентария распространяется на его жилое, служебное помещения, багаж, личное и служебное транспортные средства, переписку, используемые им средства связи и принадлежащие ему документы. Вместе с тем Конституционный Суд указал законодателю на необходимость разрешить вопрос о допустимости и порядке осуществления следственных действий в случае возбуждения уголовного дела с учетом вышесказанного.

Согласно ч. 4-6 ст. 19 ФЗ в действующей редакции, в случае возбуждения уголовного дела или начала производства по делу об административном правонарушении, предусматривающем административную ответственность, налагаемую в судебном порядке, в отношении действий парламентария орган дознания или следователь в трехдневный срок сообщает об этом Генеральному прокурору РФ. Если уголовное дело возбуждено или производство по делу об административном правонарушении начато в отношении действий парламентария, связанных с осуществлением им своих полномочий, Генеральный прокурор РФ в недельный срок после получения сообщения органа дознания или следователя обязан внести в соответствующую палату Федерального Собрания РФ представление о лишении парламентария неприкосновенности.

После окончания дознания, предварительного следствия или производства по делу об административном правонарушении дело не может быть передано в суд без согласия соответствующей палаты Федерального Собрания.

Парламентарий не может быть привлечен к уголовной или административной ответственности даже после истечения срока своих полномочий за высказывание мнения или выражение позиции при голосовании в палате Федерального Собрания и за другие действия, соответствующие его статусу. Если в связи с такими действиями парламентарий допустил публичные оскорбления, клевету или иные нарушения, ответственность за которые предусмотрена федеральным законом, возбуждение уголовного дела, производство дознания, предварительного следствия или начало производства по делу об административном правонарушении, предусматривающем административную ответственность, налагаемую в судебном порядке, осуществляется только в случае, если парламентарий лишен неприкосновенности.

При общей логичности такого подхода остается открытым вопрос о том, как отличить деяния, совершенные парламентарием при осуществлении своего мандата, от прочих его деяний и, главное, кто это будет решать. Очевидна необходимость законодательного ответа на эти вопросы. Пока что, как видим, в п. "а" ч. 2 ст. 19 действующей редакции ФЗ о статусе парламентариев сохраняется без каких-либо оговорок норма, запрещающая без согласия палаты привлекать парламентария к уголовной или к административной ответственности, налагаемой в судебном порядке.

2. Член Совета Федерации и депутат Государственной Думы могут быть лишены неприкосновенности. Такое решение принимается лишь соответствующей палатой Федерального Собрания по представлению Генерального прокурора РФ. Генеральный прокурор вносит представление в палату, если считает, что в интересах следствия к парламентарию необходимо применить меры пресечения или провести в отношении него следственные действия, перечисленные в ч. 1 комментируемой статьи. Представление необходимо для рассмотрения палатой вопроса о лишении неприкосновенности ее члена в любом случае, даже если речь идет об административном аресте.

В соответствии с ч. 2-4 ст. 20 ФЗ о статусе члена Совета Федерации и статусе депутата Государственной Думы палата Федерального Собрания рассматривает представление Генерального прокурора РФ в порядке, установленном ее регламентом, принимает по данному представлению мотивированное решение и в трехдневный срок извещает о нем Генерального прокурора. Она может истребовать от Генерального прокурора дополнительные материалы. В рассмотрении вопроса на заседании палаты Федерального Собрания вправе участвовать парламентарий, в отношении которого внесено представление.

Отказ палаты Федерального Собрания дать согласие на лишение своего члена неприкосновенности исключает производство по уголовному делу или производство по делу об административном правонарушении и влечет прекращение таких дел. Решение о прекращении соответствующего дела может быть отменено лишь при наличии вновь открывшихся обстоятельств.

О возбуждении уголовного дела или о начале производства по делу об административном правонарушении, предусматривающем административную ответственность, налагаемую в судебном порядке, о прекращении соответствующего дела или о вступившем в законную силу приговоре суда в отношении парламентария орган дознания, следователь или суд в трехдневный срок сообщает соответствующей палате.

В соответствии со ст. 8 Регламента Совета Федерации представление Генерального прокурора о лишении члена Совета Федерации неприкосновенности предварительно рассматривается Комиссией Совета Федерации по Регламенту и организации парламентской деятельности и Комитетом Совета Федерации по правовым и судебным вопросам, которые готовят заключения. Вопрос о рассмотрении представления Генерального прокурора РФ о лишении члена Совета Федерации неприкосновенности включается в повестку дня очередного заседания Совета Федерации по предложению Комиссии Совета Федерации по Регламенту и организации парламентской деятельности и (или) Комитета Совета Федерации по правовым и судебным вопросам. На заседание Совета Федерации может быть приглашен Генеральный прокурор РФ. Решением Совета Федерации от Генерального прокурора могут быть истребованы дополнительные материалы.

Член Совета Федерации, в отношении которого поступило представление Генерального прокурора РФ о лишении неприкосновенности, вправе дать пояснения при рассмотрении этого вопроса на заседаниях Комиссии Совета Федерации по Регламенту и организации парламентской деятельности, Комитета Совета Федерации по правовым и судебным вопросам, а также самого Совета Федерации. По результатам рассмотрения представления Генерального прокурора Совет Федерации может принять решение дать согласие: на личный досмотр, задержание, арест и допрос члена Совета Федерации, проведение в отношении него обыска; привлечение члена Совета Федерации к административной или уголовной ответственности, а также на возбуждение в отношении него уголовного дела; производство дознания, предварительного следствия или начало производства по делу об административном правонарушении, предусматривающем административную ответственность, налагаемую в судебном порядке, за публичные оскорбления, клевету или иные нарушения, ответственность за которые предусмотрена федеральным законом и которые совершены в связи с действиями, соответствующими статусу члена Совета Федерации. Указанное решение должно быть мотивировано, считается принятым, если за него проголосовало большинство общего числа членов Совета Федерации, и оформляется постановлением палаты, не требующим специального голосования. Постановление Совета Федерации в течение трех дней со дня его принятия направляется Генеральному прокурору РФ.

Регламент Государственной Думы в действующей редакции по данному вопросу никакого регулирования не содержит.

Каковы последствия отказа палаты в лишении неприкосновенности ее члена? Такой отказ, согласно тексту Конституции, казалось бы, не препятствует продолжению уголовного или административного процесса вплоть до вынесения судебного решения. Однако вышеупомянутое Постановление Конституционного Суда РФ делает в этом случае невозможной передачу дела в суд.

Если же палата даст согласие на лишение неприкосновенности, то досрочное прекращение полномочий парламентария будет, в соответствии с п. "д" ч. 1 ст. 4 ФЗ о статусе парламентариев, обязательно иметь место только в случае, если в отношении этого парламентария вступит в законную силу обвинительный приговор суда. При этом не имеет значения, какое наказание установлено приговором, включает оно лишение свободы или нет. Следует подчеркнуть, что лишение палатой своего члена неприкосновенности не означает лишения его мандата (это палата вообще не вправе делать).

Прочие судебные решения в отношении парламентария подлежат исполнению в законном порядке.

Статья 98

     1. Члены Совета Федерации и депутаты Государственной Думы обладают неприкосновенностью
в течение всего срока их полномочий. Они не могут быть задержаны, арестованы,
подвергнуты обыску, кроме случаев задержания на месте преступления, а также
подвергнуты личному досмотру, за исключением случаев, когда это предусмотрено
федеральным законом для обеспечения безопасности других людей.
     2. Вопрос о лишении неприкосновенности решается по представлению Генерального
прокурора Российской Федерации соответствующей палатой Федерального Собрания.

     Комментарий к статье 98

     1. Неприкосновенность парламентариев призвана гарантировать им возможность
беспрепятственного осуществления их мандата. Она должна защитить их от силовых
воздействий исполнительной и судебной власти. Ведь бывает достаточно задержать
парламентария по пути на заседание палаты, где должно состояться голосование
по важному вопросу, чтобы лишить его возможности принять участие в этом голосовании,
а тем самым порой предопределить исход голосования и характер принимаемого
палатой решения.
     Из комментируемой части следует, что неприкосновенность парламентария
возникает с началом его полномочий и оканчивается с их прекращением. Однако
законодательство оставляет пока открытыми некоторые вопросы, связанные с моментом
начала действия неприкосновенности парламентария.
     Так, согласно ст. 3 Федерального закона "О статусе депутата Совета Федерации
и статусе депутата Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации"
от 8 мая 1994 г. (СЗ РФ, 1994, N 2, ст. 74), срок полномочий депутата Государственной
Думы начинается со дня избрания депутата и прекращается с момента начала работы
Государственной Думы нового созыва, если не прекратился досрочно. Но, во-первых,
и в день избрания, и в течение ряда последующих дней до объявления результатов
выборов даже само избранное лицо не знает о своем избрании, а тем более другие
лица, включая тех, которые могут посягнуть на депутатскую неприкосновенность.
Во-вторых, согласно ч. 1 и 2 ст. 64 Федерального закона "О выборах депутатов
Государственной Думы" от 21 июня 1995 г. (СЗ РФ, 1995, N 26, ст. 2398), избранный
кандидат, будучи уведомлен об избрании избирательной комиссией, обязан в течение
трех дней письменно сообщить соответствующей избирательной комиссии о сложении
с себя обязанностей, несовместимых со статусом депутата Государственной Думы;
в противном случае он не будет зарегистрирован и не сможет осуществлять свои
полномочия.
     Возникает вопрос: действует ли неприкосновенность до регистрации депутата?
Строго говоря, не совсем ясно, является ли он до регистрации уже депутатом.
Указанная статья избирательного закона устанавливает к тому же, что если предписанной
обязанности не выполнит депутат, избранный по федеральному списку, Центральная
избирательная комиссия Российской Федерации передаст его мандат следующему
в порядке очередности кандидату этого списка или соответствующей региональной
группы, после чего, очевидно, трехдневный срок начинает течь заново. Неизвестно,
какова теперь дата избрания - то ли дата всеобщего голосования, то ли дата
передачи мандата Центральной избирательной комиссией. Во всяком случае, депутатом
станет то лицо, которое в этом качестве зарегистрировано, и лишь с момента
регистрации будет очевидно, что статус депутата, включая его неприкосновенность,
начал действовать в полной мере.
     Применительно к одномандатным избирательным округам соответствующего
регулирования закон не содержит. Однако, исходя из ч. 1 и 3 ст. 64 упомянутого
Закона, есть все основания полагать, что и в этом случае регистрация депутата
есть установление юридического факта избрания, после чего только и могут наступить
правовые последствия этого юридического факта, включая неприкосновенность.
     Что касается неприкосновенности члена Совета Федерации, то очевидно,
что она возникает с момента, когда соответствующее лицо приступило к исполнению
обязанностей должностного лица субъекта Российской Федерации, которое по должности
состоит членом Совета Федерации. Упомянутый Закон о статусе депутата Совета
Федерации и статусе депутата Государственной Думы Федерального Собрания Российской
Федерации применительно к статусу депутата Совета Федерации, очевидно, подвергнется
изменениям, ибо в настоящее время в этой палате нет депутатов, но есть члены,
являющиеся таковыми в качестве должностных лиц субъектов Российской Федерации.
     Глава исполнительной власти становится членом Совета Федерации в принципе
с момента избрания. Если избрание осуществлено законодательным органом, то
день, когда установлен результат выборов, и является днем начала полномочий
члена Совета Федерации и его неприкосновенности. То же имеет место применительно
к председателю однопалатного представительного органа субъекта Российской
Федерации. Если же глава исполнительной власти субъекта Российской Федерации
избирается прямыми выборами, то сведения о том, кто избран, станут известны
лишь по завершении работы соответствующей избирательной комиссии, а инаугурация
его вообще может иметь место еще через какое-то время. Представляется, однако,
что, как и у депутата Государственной Думы, его неприкосновенность реально
начинает действовать по крайней мере с момента объявления результата выборов.
     В случае, когда законодательный орган субъекта Российской Федерации двухпалатный,
представитель его в Совете Федерации, согласно ст. 2 Федерального закона "О
порядке формирования Совета Федерации Федерального Собрания Российской Федерации"
от 5 декабря 1995 г. (СЗ РФ, 1995, N 50, ст. 4869), определяется совместным
решением обеих палат. Очевидно, что течение полномочий этого лица в Совете
Федерации, а следовательно, и его неприкосновенности, должно отсчитываться
с этого дня.
     Регламент Совета Федерации Федерального Собрания Российской Федерации,
утвержденный постановлением Совета Федерации от 6 февраля 1996 г. N 42-СФ
"О Регламенте Совета Федерации Федерального Собрания Российской Федерации"
(СЗ РФ, 1996, N 7, ст. 655), установил в ст. 4, что полномочия члена Совета
Федерации начинаются, прекращаются или подтверждаются с момента принятия Советом
решения об их признании, прекращении или подтверждении. Срок полномочий члена
Совета определяется сроком его полномочий в качестве главы законодательного
(представительного) или главы исполнительного органа государственной власти
субъекта Российской Федерации. Прекращаются полномочия члена Совета в случае
прекращения его полномочий в качестве главы законодательного (представительного)
или главы исполнительного органа государственной власти субъекта Российской
Федерации, а также в иных случаях, установленных законодательством.
     Второе предложение ч. 1 комментируемой статьи определяет объем неприкосновенности
парламентариев. Он охватывает: а) недопустимость задержания, б) недопустимость
ареста, в) недопустимость обыска, г) недопустимость личного досмотра.
     Задержание, согласно ст. 122 УПК, применяется к лицам, подозреваемым
в совершении преступления, наказуемого лишением свободы. Оно не должно превышать
48 часов (ч. 2 ст. 22 Конституции). Административное задержание применяется
к лицам, совершившим административные правонарушения, и длится, как правило,
до трех часов (ст. 239-242 КоАП). Поэтому задержанный по любому из отмеченных
оснований парламентарий должен быть немедленно освобожден, как только предъявит
доказательства своего членства в Федеральном Собрании.
     Арест (заключение под стражу) применяется к лицам, обвиняемым в совершении
преступления, наказуемого лишением свободы на срок, как правило, не менее
года (ч. 1 ст. 96 УПК). Продолжительность ареста в зависимости от тяжести
преступления, вменяемого обвиняемому, может составить до полутора лет (ч.
1 - 3 ст. 97 УПК). Административный арест на срок до 15 суток есть мера административного
взыскания за отдельные виды административных правонарушений, налагаемая судом
(ст. 32 КоАП).
     Обыск, предусмотренный ст. 168-173, 176, 177 УПК, производится для отыскания
или изъятия предметов или документов, имеющих значение для расследуемого дела.
     Личный же досмотр не связан с уголовным судопроизводством и может быть,
например, предусмотрен в отношении пассажиров гражданской авиации или в отношении
лиц, следующих на особо охраняемые объекты (АЭС, служебные кабинеты высших
должностных лиц и т.п.). Применительно к гражданской авиации правила личного
досмотра и досмотра вещей определяются постановлением Совета Министров СССР
от 16 июня 1978 г. N 484 "Об утверждении правил производства досмотра ручной
клади, багажа и личного досмотра пассажиров гражданских воздушных судов в
целях обеспечения безопасности полетов, охраны жизни и здоровья пассажиров
и членов экипажей этих судов" - СП СССР, 1978, N 14, ст. 93 (впрочем, это
постановление, содержащее длинный перечень категорий лиц, освобождаемых от
досмотра, не должно применяться, поскольку не является федеральным законом,
а кроме того, так и не опубликовано вопреки требованию ч. 3 ст. 15 Конституции).
     В то же время Конституция допускает два исключения из установленной для
парламентариев неприкосновенности.
     Во-первых, член Совета Федерации или депутат Государственной Думы может
быть задержан на месте преступления. Эта оговорка помещена после запрещения
задержания, ареста, обыска, но до запрещения личного досмотра. Отсюда можно
сделать вывод, что задержанный на месте преступления парламентарий может быть
затем подвергнут аресту и обыску. Что касается объема обыска, то, исходя из
того, что в комментируемой части упомянут обыск вообще, а не личный обыск
(в УПК эти понятия различаются), сама неприкосновенность и исключение из нее
должны в данном случае распространяться также на постоянное и временное жилище
парламентария, на его служебные и личные средства транспорта.
     Поскольку речь идет в данном случае о задержании на месте преступления,
это положение нельзя применять к случаям административного задержания при
совершении административного правонарушения. Административное задержание даже
на месте правонарушения подлежит немедленному прекращению, как только будет
установлено членство лица в Федеральном Собрании.
     Во-вторых, член Совета Федерации или депутат Государственной Думы может
быть подвергнут личному досмотру в случаях, когда федеральный закон предусматривает
необходимость такого досмотра для обеспечения безопасности других лиц. Здесь
важно подчеркнуть, что обязательность для парламентария личного досмотра устанавливается
только федеральным законом, но никак не подзаконным актом, не законом или
иным актом субъекта Российской Федерации. Определение конкретных случаев,
когда досмотр необходим, федеральный закон может возложить на исполнительные
органы или должностных лиц. Досматривающее лицо не вправе выходить за рамки
целей досмотра: читать находящиеся при парламентарии бумаги, изымать ценности
и т.д.
     Установленный в ч. 1 комментируемой статьи объем неприкосновенности парламентария
является предельным. Он не должен увеличиваться (равно как и уменьшаться)
текущим законодательством. В частности, против парламентария может быть возбуждено
уголовное дело или дело об административном правонарушении, наказуемом в судебном
порядке, и по отношению к нему допустимы любые следственные действия (допросы,
очные ставки и др.), за исключением тех, которые нарушают установленную Конституцией
неприкосновенность. Не могут служить основанием для возбуждения дела деяния
парламентария, совершенные во исполнение его мандата.
     Однако Закон о статусе депутата Совета Федерации и статусе депутата Государственной
Думы Федерального Собрания Российской Федерации расширил объем неприкосновенности
парламентариев, установив в ч. 1 ст. 18, что привлечение парламентария к уголовной
или административной ответственности, налагаемой в судебном порядке, а также
его допрос возможны только с согласия соответствующей палаты Федерального
Собрания.

     Примечание

     Конституционный Суд Российской Федерации в постановлении от 20 февраля
1996 г. N 5-П по делу о проверке конституционности положений ч. 1 и 2 ст.
18, ст. 19 и ч. 2 ст. 20 Федерального закона "О статусе депутата Совета Федерации
и статусе депутата Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации"
(ВКС, 1996, N 2) признал, что эта норма соответствует Конституции только в
случае, если речь идет о действиях по осуществлению депутатской деятельности;
в остальных же случаях норма неконституционна, т.е. привлечение парламентария
к уголовной или административной ответственности или его допрос могут производиться
без согласия соответствующей палаты. Однако и в этих случаях по завершении
дознания, предварительного следствия или производства по административным
правонарушениям для передачи дела в суд требуется, согласно постановлению
Конституционного Суда, все же согласие соответствующей палаты Федерального
Собрания.
     Признана конституционной норма ч. 2 ст. 18 указанного Федерального закона,
согласно которой неприкосновенность парламентария распространяется на его
жилое, служебное помещения, багаж, личное и служебное транспортные средства,
переписку, используемые им средства связи и принадлежащие ему документы. Вместе
с тем Конституционный Суд указал законодателю на необходимость разрешить вопрос
о допустимости и порядке осуществления следственных действий в случае возбуждения
уголовного дела с учетом вышесказанного.
     При общей логичности такого подхода остается открытым вопрос о том, как
отличить деяния, совершенные парламентарием при осуществлении своего мандата,
от прочих его деяний и, главное, кто это будет решать. Очевидна необходимость
законодательного ответа на эти вопросы.

     2. Член Совета Федерации и депутат Государственной Думы могут быть лишены
неприкосновенности. Такое решение может быть принято лишь соответствующей
палатой Федерального Собрания по представлению Генерального прокурора Российской
Федерации. Генеральный прокурор вносит представление в палату, если считает,
что в интересах следствия к парламентарию необходимо применить меры пресечения
или провести в отношении него следственные действия, перечисленные в ч. 1
комментируемой статьи, или в интересах поддержания правопорядка парламентарий
должен подвергнуться административному задержанию. Представление необходимо
для рассмотрения палатой вопроса о лишении неприкосновенности ее члена в любом
случае, даже если речь идет об административном задержании или административном
аресте.
     Согласно ч. 3 и 4 ст. 20 Закона о статусе депутата Совета Федерации и
статусе депутата Государственной Думы палата Федерального Собрания рассматривает
представление Генерального прокурора в недельный срок, принимает по нему мотивированное
решение и в трехдневный срок извещает о нем Генерального прокурора. При необходимости
от него могут быть истребованы дополнительные материалы. Парламентарий, в
отношении которого внесено представление о лишении неприкосновенности, вправе
участвовать в рассмотрении палатой этого вопроса. О прекращении уголовного
дела или о вступившем в законную силу приговоре суда в отношении парламентария
орган дознания, следователь либо суд в трехдневный срок сообщают соответствующей
палате.
     Регламент Совета Федерации в ч. 2 - 4 ст. 6 предусмотрел, что представление
Генерального прокурора о лишении неприкосновенности члена Совета рассматривается
Мандатной комиссией, которая готовит проект постановления палаты. По предложению
Мандатной комиссии вопрос включается в повестку дня очередного заседания Совета.
Решение принимается большинством голосов от общего числа членов Совета, т.е.
не менее чем 90 голосами.
     Регламент Государственной Думы, утвержденный постановлением Государственной
Думы от 25 марта 1994 г. N 80-1 ГД "О Регламенте Государственной Думы Федерального
Собрания парламента Российской Федерации" (ВФС, 1994, N 3, ст. 160), в ст.
7 также предусмотрел, что решение Думы о лишении неприкосновенности ее депутата
принимается на основании заключения Мандатной комиссии на соответствующее
представление Генерального прокурора. Первоначально устанавливалось, что для
принятия такого решения необходимы голоса двух третей от общего числа депутатов,
однако постановление от 9 июня 1995 г. N 852-1 ГД "О внесении изменения в
Регламент Государственной Думы Федерального Собрания - парламента Российской
Федерации" (СЗ РФ, 1995, N 25, ст. 2369) необходимое для лишения депутата
неприкосновенности число голосов его коллег уменьшило до большинства от общего
их числа, т.е. до 226.
     Каковы последствия отказа палаты в лишении неприкосновенности ее члена?
Такой отказ, согласно тексту Конституции, казалось бы, не препятствует продолжению
уголовного или административного процесса вплоть до вынесения судебного решения.
Однако вышеупомянутое постановление Конституционного Суда Российской Федерации
делает в этом случае невозможной передачу дела в суд.
     Если же палата даст согласие на лишение неприкосновенности, то досрочное
прекращение полномочий парламентария будет, в соответствии с п. "в" ч. 1 ст.
4 Закона о статусе депутата Совета Федерации и статусе депутата Государственной
Думы, обязательно иметь место в случае, если в отношении этого парламентария
вступит в законную силу обвинительный приговор суда. При этом не имеет значения,
какое наказание установлено приговором, включает оно лишение свободы или нет.
     Прочие судебные решения в отношении парламентария подлежат исполнению
в законном порядке.
     Следует подчеркнуть, что лишение палатой своего члена неприкосновенности
не означает лишения его мандата (чего палата вообще не вправе делать).
     Если же палата констатировала досрочное прекращение полномочий своего
члена на основании ч. 1 и п. "а" и "б" ч. 2 ст. 4 Закона о статусе депутата
Совета Федерации и статусе депутата Государственной Думы, т.е. в случае письменного
заявления парламентария о сложении своих полномочий или в случае утраты им
российского гражданства, то с этого момента соответственно прекращается его
неприкосновенность.

Постановление Конституционного Суда РФ от 29.06.2004 N 13-П "По делу о проверке конституционности отдельных положений статей 7, 15, 107, 234 и 450 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в связи с запросом группы депутатов Государственной Думы"

КОНСТИТУЦИОННЫЙ СУД РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

ПОСТАНОВЛЕНИЕ
от 29 июня 2004 г. N 13-П

ПО ДЕЛУ О ПРОВЕРКЕ КОНСТИТУЦИОННОСТИ
ОТДЕЛЬНЫХ ПОЛОЖЕНИЙ СТАТЕЙ 7, 15, 107, 234 И 450
УГОЛОВНО-ПРОЦЕССУАЛЬНОГО КОДЕКСА РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
В СВЯЗИ С ЗАПРОСОМ ГРУППЫ ДЕПУТАТОВ
ГОСУДАРСТВЕННОЙ ДУМЫ

Именем Российской Федерации

Конституционный Суд Российской Федерации в составе председательствующего М.В. Баглая, судей Ю.М. Данилова, Л.М. Жарковой, В.Д. Зорькина, С.М. Казанцева, М.И. Клеандрова, В.О. Лучина, Н.В. Селезнева, О.С. Хохряковой,

с участием представителей группы депутатов Государственной Думы, направившей запрос в Конституционный Суд Российской Федерации, - депутата Государственной Думы С.А. Попова и адвоката Ю.А. Костанова, постоянного представителя Государственной Думы в Конституционном Суде Российской Федерации Е.Б. Мизулиной, представителя Совета Федерации - доктора юридических наук Е.В. Виноградовой, полномочного представителя Президента Российской Федерации в Конституционном Суде Российской Федерации М.А. Митюкова,

руководствуясь статьей 125 (пункт "а" части 2) Конституции Российской Федерации, подпунктом "а" пункта 1 части первой, частями третьей и четвертой статьи 3, подпунктом "а" пункта 1 части второй статьи 22, статьями 36, 74, 84, 85 и 86 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации",

рассмотрел в открытом заседании дело о проверке конституционности отдельных положений статей 7, 15, 107, 234 и 450 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации.

Поводом к рассмотрению дела явился запрос группы депутатов Государственной Думы, в котором оспаривается конституционность указанных законоположений. Основанием к рассмотрению дела явилась обнаружившаяся неопределенность в вопросе о том, соответствуют ли эти законоположения Конституции Российской Федерации.

Заслушав сообщение судьи-докладчика Н.В. Селезнева, объяснения представителей сторон, выступления приглашенных в заседание представителей: от Верховного Суда Российской Федерации - судьи Верховного Суда Российской Федерации В.В. Демидова, от Генеральной прокуратуры Российской Федерации - С.Г. Кехлерова, от Федеральной службы безопасности Российской Федерации - Л.Н. Башкатова, от Министерства внутренних дел Российской Федерации - Б.Я. Гаврилова, от Уполномоченного по правам человека в Российской Федерации - В.И. Селиверстова, исследовав представленные документы и иные материалы, Конституционный Суд Российской Федерации

установил:

1. В запросе группы депутатов Государственной Думы оспаривается конституционность следующих положений Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации:

частей первой и второй статьи 7, устанавливающих приоритет Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации перед другими федеральными законами и иными нормативными правовыми актами и запрещающих суду, прокурору, следователю, органу дознания и дознавателю применять федеральный закон, противоречащий данному Кодексу, - как не соответствующих предписанию статьи 76 (часть 3) Конституции Российской Федерации о недопустимости противоречия федеральных законов федеральным конституционным законам;

части второй статьи 15, согласно которой функции обвинения, защиты и разрешения уголовного дела отделены друг от друга и не могут быть возложены на один и тот же орган или на одно и то же должностное лицо, - как освобождающей государственные органы и их должностных лиц - прокурора, следователя, дознавателя от выполнения конституционной обязанности по признанию, соблюдению и защите прав и свобод человека и гражданина и тем самым не отвечающей требованиям статьи 2 Конституции Российской Федерации;

частей шестой и восьмой статьи 234, не допускающих удовлетворение ходатайства защиты о вызове свидетеля для установления алиби подсудимого, если соответствующее ходатайство не заявлялось в ходе предварительного расследования, и допрос по ходатайству стороны защиты лиц, обладающих свидетельским иммунитетом, - как необоснованно ограничивающих возможность доказывания невиновности обвиняемого и тем самым не согласующихся со статьями 45, 46 (часть 1) и 55 Конституции Российской Федерации;

статьи 450 и находящейся с ней в системной связи статьи 107 в той части, в какой ими допускается возможность избрания в отношении члена Совета Федерации или депутата Государственной Думы домашнего ареста в качестве меры пресечения без согласия соответствующей палаты Федерального Собрания, - как противоречащих статье 98 Конституции Российской Федерации.

Кроме того, заявители просили проверить конституционность пункта 2 части первой статьи 448 УПК Российской Федерации, устанавливавшего, что решение о возбуждении уголовного дела в отношении Генерального прокурора Российской Федерации принимается коллегией, состоящей из трех судей Верховного Суда Российской Федерации, - как возлагающего на суд не свойственную ему функцию обвинения. Однако после того как Федеральным законом от 4 июля 2003 года "О внесении изменений и дополнений в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации" названная норма была изменена (в новой редакции ею устанавливается порядок возбуждения уголовного дела в отношении Генерального прокурора Российской Федерации прокурором, на которого в таком случае возлагается исполнение обязанностей Генерального прокурора Российской Федерации), заявители отозвали свой запрос в указанной части. В силу статьи 44 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации" это является основанием для прекращения производства по делу в части, касающейся проверки конституционности пункта 2 части первой статьи 448 УПК Российской Федерации.

2. Согласно статье 7 (Законность при производстве по уголовному делу) УПК Российской Федерации суд, прокурор, следователь, орган дознания и дознаватель не вправе применять федеральный закон, противоречащий данному Кодексу (часть первая); суд, установив в ходе производства по уголовному делу несоответствие федерального закона или иного нормативного правового акта данному Кодексу, принимает решение в соответствии с данным Кодексом (часть вторая).

Действительный смысл оспариваемых положений о приоритете Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации перед другими федеральными законами и иными нормативными правовыми актами не может быть выявлен без учета места этих положений в системе действующего уголовно-процессуального регулирования.

2.1. В Конституции Российской Федерации термин "федеральный закон" используется для обозначения всех законов, принимаемых федеральным законодателем, - как федеральных законов, принимаемых в обычном порядке, так и федеральных конституционных законов (например, статья 4, часть 2; статья 55, часть 3; статья 76, часть 5; статья 115, части 1 и 3; статья 121, часть 2; статья 125, части 2 и 4), а также в более узком смысле - для обозначения обычных федеральных законов в отличие от федеральных конституционных законов (например, статья 105, часть 2; статья 107; статья 129, часть 5). При этом Конституция Российской Федерации исходит из верховенства федеральных конституционных законов по отношению к федеральным законам: устанавливая, что и федеральные законы и федеральные конституционные законы, принимаемые по предметам ведения Российской Федерации, имеют прямое действие на всей территории Российской Федерации (статья 76, часть 1), она одновременно закрепляет, что федеральные законы не могут противоречить федеральным конституционным законам (статья 76, часть 3), и предусматривает особый порядок принятия федеральных конституционных законов (статья 108, часть 1).

Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации, который, как специально указывает часть первая его статьи 1, основан на Конституции Российской Федерации, в ряде своих положений также непосредственно различает федеральный конституционный закон и федеральный закон (часть четвертая статьи 31; часть четвертая статьи 355), имея в виду под федеральным законом именно обычный федеральный закон (пункты 31, 42 и 44 статьи 5; пункт 1 части второй статьи 37). Кроме того, конкретизируя предписания статьи 15 Конституции Российской Федерации, часть третья статьи 1 УПК Российской Федерации закрепляет, что общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры Российской Федерации являются составной частью законодательства Российской Федерации, регулирующего уголовное судопроизводство; если международным договором Российской Федерации установлены иные правила, чем предусмотренные данным Кодексом, то применяются правила международного договора.

Отсюда следует, что положения частей первой и второй статьи 7 УПК Российской Федерации - по своему конституционно-правовому смыслу в системе норм - не затрагивают определенную Конституцией Российской Федерации иерархию нормативных актов в правовой системе Российской Федерации и не предполагают распространение приоритета Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации на разрешение возможных коллизий между ним и какими бы то ни было федеральными конституционными законами, а также между ним и международными договорами Российской Федерации. Если же в ходе производства по уголовному делу будет установлено несоответствие между федеральным конституционным законом (либо международным договором Российской Федерации) и Уголовно-процессуальным кодексом Российской Федерации (который является обычным федеральным законом), применению - согласно статьям 15 (часть 4) и 76 (часть 3) Конституции Российской Федерации - подлежит именно федеральный конституционный закон или международный договор Российской Федерации как обладающие большей юридической силой по отношению к обычному федеральному закону.

2.2. В соответствии со статьей 71 (пункт "о") во взаимосвязи со статьями 10, 49, 50, 76 (часть 1) и 118 (часть 2) Конституции Российской Федерации уголовное судопроизводство представляет собой самостоятельную сферу правового регулирования, а юридической формой уголовно-процессуальных отношений является уголовно-процессуальное законодательство как отдельная отрасль в системе законодательства Российской Федерации. При этом уголовно-процессуальное законодательство - с учетом его особой важности для защиты прав и свобод человека и гражданина и интересов общества в целом - наряду с уголовным законодательством максимально унифицировано путем кодификации.

Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации, который, согласно части первой его статьи 1, устанавливает порядок уголовного судопроизводства на территории Российской Федерации, будучи обычным федеральным законом, не имеет преимущества перед другими федеральными законами с точки зрения определенной непосредственно Конституцией Российской Федерации иерархии нормативных актов. В отношении федеральных законов как актов одинаковой юридической силы применяется правило "lex posterior derogat priori" ("последующий закон отменяет предыдущие"), означающее, что даже если в последующем законе отсутствует специальное предписание об отмене ранее принятых законоположений, в случае коллизии между ними действует последующий закон; вместе с тем независимо от времени принятия приоритетными признаются нормы того закона, который специально предназначен для регулирования соответствующих отношений.

Из принципов правового государства, равенства и справедливости (статьи 1, 18 и 19 Конституции Российской Федерации) вытекает обращенное к законодателю требование определенности, ясности, недвусмысленности правовых норм и их согласованности в системе действующего правового регулирования. Противоречащие друг другу правовые нормы порождают и противоречивую правоприменительную практику, возможность произвольного их применения, ослабляют гарантии государственной защиты конституционных прав и свобод. По смыслу этих положений Конституции Российской Федерации во взаимосвязи с ее статьями 4 (часть 2), 15 (части 1 и 4), 71 (пункт "о"), 76 (части 1 и 2) и пункта 2 раздела второго "Заключительные и переходные положения", структурирование системы федерального законодательства, по общему правилу, предполагает, что установление новых норм, регулирующих уголовно-процессуальные отношения, - согласно самой сути и природе уголовно-процессуального закона - должно быть согласовано с Уголовно-процессуальным кодексом Российской Федерации, представляющим собой (как и соответствующие международные договоры Российской Федерации) одну из составных частей действующего уголовно-процессуального законодательства. Появление в регулировании уголовного судопроизводства нормативных положений, противоречащих Уголовно-процессуальному кодексу Российской Федерации, может создать неопределенность в правовом положении участников судопроизводства, привести к нарушениям прав и законных интересов граждан и, в конечном счете, - к дестабилизации единого правового пространства в сфере уголовного судопроизводства.

По существу, требование о приоритете Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в установлении порядка уголовного судопроизводства (без соблюдения которого никто не может быть признан виновным в совершении преступления и подвергнут уголовному наказанию), сформулированное в частях первой и второй статьи 7 УПК Российской Федерации во взаимосвязи с его статьями 1 и 8 и относящееся к процессуальному праву, корреспондирует максимально кодифицированному состоянию уголовного права, обеспечивая наиболее адекватную процессуальную форму его реализации как права материального. При этом законодатель исходил из особой роли, которую выполняет в правовой системе Российской Федерации кодифицированный нормативный правовой акт, осуществляющий комплексное нормативное регулирование тех или иных отношений.

Следовательно, федеральный законодатель - в целях реализации конституционных принципов правового государства, равенства и единого режима законности, обеспечения государственной защиты прав и свобод человека и гражданина в сфере уголовной юстиции, - кодифицируя нормы, регулирующие производство по уголовным делам, вправе установить приоритет Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации перед иными федеральными законами в регулировании уголовно-процессуальных отношений.

2.3. Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации как систематизированный свод правовых норм, во взаимосвязи и содержательном единстве регулирующих уголовное судопроизводство в целом и отдельные его части, этапы, стадии, институты - с учетом их общих свойств, специфических черт и проявлений, - призван обеспечить единообразие и согласованность нормативно-правовых установлений и складывающейся на их основе правоприменительной практики, чем и обусловливается закрепление приоритета данного Кодекса в качестве закона, регулирующего производство по уголовным делам. Такие установления, не нарушая прерогатив федерального законодателя вносить изменения и дополнения в действующее уголовно-процессуальное законодательство, в то же время облегчают работу правоприменителя, поскольку законодательство становится обозримым и тем самым в правоприменении существенно снижаются риски искажения аутентичной воли законодателя.

Вместе с тем приоритет Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации перед другими обычными федеральными законами не является безусловным, а ограничен рамками специального предмета регулирования, которым, как это следует из его статей 1 - 7, является порядок уголовного судопроизводства, т.е. порядок производства (досудебного и судебного) по уголовным делам на территории Российской Федерации.

Конституционный Суд Российской Федерации в своих решениях уже подчеркивал необходимость учета особенностей предмета регулирования тех или иных законодательных актов при разрешении возникающих между ними коллизий (Постановления от 27 марта 1996 года по делу о проверке конституционности статей 1 и 21 Закона Российской Федерации "О государственной тайне" и от 24 апреля 2004 года по делу о проверке конституционности отдельных положений Федеральных законов "О федеральном бюджете на 2002 год", "О федеральном бюджете на 2003 год", "О федеральном бюджете на 2004 год" и приложений к ним). В Постановлении от 27 февраля 2003 года по делу о проверке конституционности положения части первой статьи 130 Уголовно-исполнительного кодекса Российской Федерации Конституционный Суд Российской Федерации пришел к выводу, что в силу статей 46, 47, 49 (часть 1), 50, 118 и 126 Конституции Российской Федерации и конкретизирующих их норм уголовного, уголовно-процессуального и уголовно-исполнительного законодательства в правовой системе Российской Федерации нормы, призванные определять порядок осуществления уголовного преследования и возложения на лицо уголовной ответственности и наказания, а также порядок исполнения и отбывания наказания, не могут подменять или отменять положения уголовного законодательства, определяющие преступность и наказуемость деяний, а также виды и размеры наказаний.

С учетом требований Конституции Российской Федерации и решений Конституционного Суда Российской Федерации положения частей первой и второй статьи 7 УПК Российской Федерации закрепляют приоритет Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации перед другими обычными федеральными законами лишь постольку, поскольку уголовно-процессуальным законом в Российской Федерации является именно данный Кодекс (статьи 2 - 4 УПК Российской Федерации) - подобно тому, как уголовным законом является Уголовный кодекс Российской Федерации (часть первая статьи 3 УК Российской Федерации, пункт 57 статьи 5 УПК Российской Федерации), - и поскольку другими федеральными законами, как относящимися к иным отраслям законодательства, не должно - исходя из закрепленного в уголовно-процессуальном праве принципа законности при производстве по уголовному делу и очерченного в самом Уголовно-процессуальном кодексе Российской Федерации предмета регулирования - осуществляться регулирование именно уголовно-процессуальных по своей правовой природе отношений.

2.4. Таким образом, части первая и вторая статьи 7 УПК Российской Федерации не противоречат Конституции Российской Федерации, поскольку содержащиеся в них положения о приоритете Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации перед иными федеральными законами и нормативными правовыми актами - по их смыслу в системе действующего правового регулирования - не подразумевают разрешение возможных коллизий между данным Кодексом и какими бы то ни было федеральными конституционными законами и распространяются лишь на случаи, когда положения иных федеральных законов, непосредственно регулирующие порядок производства по уголовным делам, противоречат Уголовно-процессуальному кодексу Российской Федерации.

3. Согласно статье 123 (часть 3) Конституции Российской Федерации судопроизводство осуществляется на основе состязательности и равноправия сторон. Применительно к уголовному судопроизводству, как неоднократно отмечал Конституционный Суд Российской Федерации, это означает, что функция разрешения уголовного дела отделена от функций обвинения и защиты и осуществление каждой из них возлагается на различных субъектов уголовного судопроизводства.

В соответствии с названным конституционным принципом Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации закрепляет, что суд не является органом уголовного преследования, не выступает на стороне обвинения или стороне защиты и создает необходимые условия для исполнения сторонами их процессуальных обязанностей и осуществления предоставленных им прав (часть третья статьи 15), а также устанавливает правовой статус лиц, представляющих в уголовном процессе стороны обвинения и защиты, исходя из существа возлагаемых на каждую из этих сторон процессуальных функций (главы 6 и 7), обеспечивая тем самым их реальное разделение.

Осуществляя от имени государства уголовное преследование по уголовным делам публичного и частно-публичного обвинения, прокурор, а также следователь, дознаватель и иные должностные лица, выступающие на стороне обвинения, должны подчиняться предусмотренному Уголовно-процессуальным кодексом Российской Федерации порядку уголовного судопроизводства (часть вторая статьи 1), следуя назначению и принципам уголовного судопроизводства, закрепленным данным Кодексом: они обязаны всеми имеющимися в их распоряжении средствами обеспечить охрану прав и свобод человека и гражданина в уголовном судопроизводстве (статья 11), исходить в своей профессиональной деятельности из презумпции невиновности (статья 14), обеспечивать подозреваемому и обвиняемому право на защиту (статья 16), принимать решения в соответствии с требованиями законности, обоснованности и мотивированности (статья 7), в силу которых обвинение может быть признано обоснованным только при условии, что все противостоящие ему обстоятельства дела объективно исследованы и опровергнуты стороной обвинения. Каких-либо положений, допускающих освобождение прокурора, следователя, дознавателя от выполнения этих обязанностей, Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации, в том числе оспариваемая депутатами Государственной Думы часть вторая его статьи 15, согласно которой функции обвинения, защиты и разрешения уголовного дела отделены друг от друга и не могут быть возложены на один и тот же орган или одно и то же должностное лицо, не содержит.

Следовательно, по своему конституционно-правовому смыслу в системе норм положения части второй статьи 15 УПК Российской Федерации не исключают необходимость использования прокурором, следователем, дознавателем в процессе уголовного преследования всего комплекса предусмотренных уголовно-процессуальным законом мер по охране прав и свобод человека и гражданина в уголовном судопроизводстве. Осуществление указанными лицами своей процессуальной функции именно в таком объеме, гарантируемое особым процессуальным статусом и полномочиями прокурора, следователя, дознавателя, а также наличием судебного контроля в отношении их действий и решений, включая контроль со стороны апелляционной, кассационной и надзорной инстанций, обеспечивает в рамках уголовного судопроизводства выполнение государством своей обязанности по признанию, соблюдению и защите прав и свобод человека и гражданина, их обеспечению правосудием (статьи 2 и 18 Конституции Российской Федерации).

Таким образом, положения части второй статьи 15 УПК Российской Федерации не нарушают гарантируемые Конституцией Российской Федерации права и свободы человека и гражданина, а также закрепленные в ней принципы правосудия и, следовательно, не противоречат Конституции Российской Федерации.

4. Согласно статье 49 (часть 1) Конституции Российской Федерации каждый обвиняемый в совершении преступления считается невиновным, пока его виновность не будет доказана в предусмотренном федеральным законом порядке и установлена вступившим в законную силу приговором суда. Доказывание в уголовном судопроизводстве состоит в собирании, проверке и оценке доказательств и осуществляется дознавателем, следователем, прокурором и судом (статьи 14, 85 и 86 УПК Российской Федерации).

Исходя из предписаний статей 2, 18 и 45 (часть 1) Конституции Российской Федерации о том, что государственная защита прав и свобод человека и гражданина гарантируется и именно права и свободы человека и гражданина определяют смысл, содержание и применение законов, деятельность законодательной и исполнительной власти и обеспечиваются правосудием, дознаватель, следователь, прокурор и суд, осуществляя доказывание, обязаны принимать в установленных процессуальных формах все зависящие от них меры к тому, чтобы были получены доказательства, подтверждающие как виновность, так и невиновность лица в совершении инкриминируемого ему преступления.

Обвиняемый в соответствии со статьей 49 (часть 2) Конституции Российской Федерации не обязан доказывать свою невиновность. Однако это не означает, что в случае отказа обвиняемого от участия в доказывании или неспособности по каким-либо причинам осуществлять его, доказательства невиновности могут не устанавливаться и не исследоваться. То обстоятельство, что обвиняемый воспользовался названным конституционным правом, не может служить основанием ни для признания его виновным в инкриминируемом преступлении, ни для наступления каких-либо неблагоприятных последствий, связанных с применением процессуальных санкций, в том числе с ограничением возможности реализации им своих процессуальных прав.

Между тем часть шестая статьи 234 УПК Российской Федерации, согласно которой ходатайство стороны защиты о вызове свидетеля для установления алиби подсудимого подлежит удовлетворению лишь в случае, если оно заявлялось в ходе предварительного расследования и было отклонено дознавателем, следователем или прокурором, а также может быть удовлетворено в случае, если о наличии такого свидетеля становится известно после окончания предварительного расследования, ограничивает обвиняемого в возможности отстаивать в ходе судебного разбирательства свою позицию по уголовному делу, чем нарушается его конституционное право на защиту своих прав и свобод всеми способами, не запрещенными законом, в том числе в суде. Понуждая обвиняемого ходатайствовать о вызове свидетеля для подтверждения алиби в период предварительного расследования, т.е., по существу, - к отказу от гарантированного Конституцией Российской Федерации права не доказывать свою невиновность, названная норма фактически вводит процессуальную санкцию за использование этого конституционного права.

Таким образом, часть шестая статьи 234 УПК Российской Федерации в той мере, в какой содержащейся в ней нормой исключается возможность удовлетворения судом ходатайства стороны защиты о вызове свидетеля для установления алиби подсудимого, если, несмотря на то что о наличии такого свидетеля ей было известно в период предварительного расследования, соответствующее ходатайство в этот период не заявлялось и не было отклонено дознавателем, следователем, прокурором, не соответствует статьям 45 (часть 2), 46 (часть 1) и 49 (часть 2) Конституции Российской Федерации.

5. В соответствии со статьей 51 Конституции Российской Федерации никто не обязан свидетельствовать против себя самого, своего супруга и близких родственников, круг которых определяется федеральным законом (часть 1); федеральным законом могут устанавливаться иные случаи освобождения от обязанности давать свидетельские показания (часть 2).

Освобождение лица от обязанности давать показания, могущие ухудшить положение его самого или его близких родственников либо привести к разглашению доверенной ему охраняемой законом тайны, т.е. наделение этого лица свидетельским иммунитетом, является одной из важнейших и необходимых предпосылок реального соблюдения прав и свобод человека и гражданина. Вместе с тем применительно к уголовному судопроизводству свидетельский иммунитет, по смыслу статьи 51 Конституции Российской Федерации и конкретизирующих ее пункта 40 статьи 5, статьи 56 и части восьмой статьи 234 УПК Российской Федерации, не может рассматриваться в качестве препятствия для реализации лицом, обладающим таким иммунитетом, права использовать известные ему сведения, в том числе в целях обеспечения и защиты прав и законных интересов лиц, которых эти сведения непосредственно касаются.

Правовая позиция по вопросу о возможности допроса лиц, обладающих свидетельским иммунитетом, ранее уже была выражена Конституционным Судом Российской Федерации. В Определении от 6 марта 2003 года по жалобе гражданина Г.В. Цицкишвили Конституционный Суд Российской Федерации, признав допустимым при определенных обстоятельствах допрос лиц, обладающих свидетельским иммунитетом, указал на то, что безусловный запрет допроса этих лиц во всяком случае приводил бы к нарушению конституционного права на судебную защиту и искажал бы само существо данного права.

Согласно части восьмой статьи 234 УПК Российской Федерации по ходатайству сторон в качестве свидетелей могут быть допрошены любые лица, которым что-либо известно об обстоятельствах производства следственных действий или изъятия и приобщения к уголовному делу документов, за исключением лиц, обладающих свидетельским иммунитетом. Из данной нормы во взаимосвязи с пунктом 40 статьи 5, статьей 56, частью четвертой статьи 271 и статьей 278 УПК Российской Федерации не следует, что запрет обязывать лицо, обладающее свидетельским иммунитетом, давать показания относительно обстоятельств досудебного производства исключает право такого лица дать соответствующие показания в случае, если оно согласно на это, при условии, что ему как свидетелю разъясняется возможность использования показаний в качестве доказательств по уголовному делу.

С учетом выявленного в Определении от 6 марта 2003 года и настоящем Постановлении конституционно-правового смысла положений Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации о свидетельском иммунитете часть восьмая статьи 234 УПК Российской Федерации не исключает возможность допроса, в том числе по ходатайству стороны защиты, лиц, обладающих свидетельским иммунитетом, об обстоятельствах производства следственных действий или изъятия и приобщения к уголовному делу документов при условии их согласия на это и, следовательно, не ограничивает гарантии судебной защиты прав и свобод человека и гражданина в уголовном процессе, закрепленные статьями 45, 46, 49 - 51, 118 и 123 Конституции Российской Федерации.

6. Согласно статье 98 Конституции Российской Федерации члены Совета Федерации и депутаты Государственной Думы обладают неприкосновенностью в течение всего срока их полномочий; они не могут быть задержаны, арестованы, подвергнуты обыску, кроме случаев задержания на месте преступления, а также подвергнуты личному досмотру, за исключением случаев, когда это предусмотрено федеральным законом для обеспечения безопасности других людей (часть 1); вопрос о лишении неприкосновенности решается по представлению Генерального прокурора Российской Федерации соответствующей палатой Федерального Собрания (часть 2).

Неприкосновенность (парламентский иммунитет), как указано в Постановлении Конституционного Суда Российской Федерации от 20 февраля 1996 года по делу о проверке конституционности положений статей 18, 19 и 20 Федерального закона "О статусе депутата Совета Федерации и статусе депутата Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации", - один из основных элементов статуса парламентария, важнейшая правовая гарантия его деятельности; она имеет публично-правовой характер и призвана служить публичным интересам, обеспечивая повышенную охрану законом личности парламентария в силу осуществляемых им государственных функций, с тем чтобы оградить его от необоснованных преследований, способствовать беспрепятственной деятельности парламентария и тем самым - парламента, их самостоятельности и независимости; Конституция Российской Федерации, определяя в статье 98 лишь общее направление и условия действия депутатской неприкосновенности, в целях обеспечения основ конституционного строя, связанных с осуществлением народовластия (статья 3), с разделением властей и самостоятельностью органов законодательной власти (статья 10), созданием условий для беспрепятственной деятельности парламента, допускает возможность конкретизации ее положений в федеральном законодательстве.

Соответствующая конкретизация осуществлена, в частности, Уголовно-процессуальным кодексом Российской Федерации. Согласно части второй его статьи 447 порядок производства по уголовным делам в отношении отдельных категорий лиц, в том числе членов Совета Федерации и депутатов Государственной Думы, определяется данным Кодексом с изъятиями, предусмотренными его главой 52. Одно из таких изъятий установлено в статье 450 УПК Российской Федерации, определяющей особенности избрания меры пресечения и производства отдельных следственных действий, которая непосредственно предусматривает гарантии их статуса только в связи с применением в качестве меры пресечения заключения под стражу. Отсутствие в данной статье прямого указания на согласие соответствующей палаты Федерального Собрания как на обязательное условие применения в отношении члена Совета Федерации или депутата Государственной Думы домашнего ареста не может, однако, расцениваться как обстоятельство, свидетельствующее об отсутствии необходимости получения такого согласия в случае применения к этим лицам данной меры пресечения.

Домашний арест в силу статьи 107 УПК Российской Федерации заключается в ограничениях, связанных со свободой передвижения, а также в запрете общаться с определенными лицами, получать и отправлять корреспонденцию, вести переговоры с использованием любых средств связи; он избирается в отношении подозреваемого или обвиняемого по решению суда при наличии оснований и в порядке, которые установлены статьей 108 УПК Российской Федерации, регламентирующей вопросы избрания в качестве меры пресечения заключения под стражу. Следовательно, установленные статьей 450 УПК Российской Федерации гарантии неприкосновенности членов Совета Федерации и депутатов Государственной Думы при решении вопроса о применении в отношении них меры пресечения, предусмотренной статьей 108 УПК Российской Федерации, должны обеспечиваться и при решении вопроса о применении в отношении названных категорий лиц домашнего ареста. Иное означало бы преодоление приведенной правовой позиции Конституционного Суда Российской Федерации, что недопустимо в силу части второй статьи 79 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации".

Таким образом, статья 450 и находящаяся с ней во взаимосвязи статья 107 УПК Российской Федерации по своему конституционно-правовому смыслу в нормативном единстве со статьей 108 данного Кодекса предполагают применение в отношении членов Совета Федерации и депутатов Государственной Думы меры пресечения в виде домашнего ареста по судебному решению и с согласия соответствующей палаты Федерального Собрания и, следовательно, не противоречат Конституции Российской Федерации.

Исходя из изложенного и руководствуясь частью второй статьи 71, статьями 72, 74, 75, 79 и 87 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации", Конституционный Суд Российской Федерации

постановил:

1. Признать части первую и вторую статьи 7 УПК Российской Федерации, устанавливающие приоритет Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации перед иными федеральными законами и нормативными правовыми актами, не противоречащими Конституции Российской Федерации, поскольку содержащиеся в них положения - по своему конституционно-правовому смыслу в системе действующего правового регулирования - не подразумевают разрешение возможных коллизий между данным Кодексом и какими бы то ни было федеральными конституционными законами и распространяются лишь на случаи, когда положения иных федеральных законов, непосредственно регулирующие порядок производства по уголовным делам, противоречат Уголовно-процессуальному кодексу Российской Федерации.

2. Признать часть вторую статьи 15 УПК Российской Федерации не противоречащей Конституции Российской Федерации, поскольку по своему конституционно-правовому смыслу в системе норм уголовно-процессуального законодательства содержащиеся в ней положения, как не предполагающие ограничение действия конституционного принципа состязательности, не освобождают должностных лиц государственных органов - участников уголовного судопроизводства со стороны обвинения от выполнения при расследовании преступлений и судебном разбирательстве уголовных дел конституционной обязанности по защите прав и свобод человека и гражданина, в том числе от незаконного и необоснованного обвинения, осуждения, иного ограничения прав и свобод.

3. Признать часть шестую статьи 234 УПК Российской Федерации не соответствующей Конституции Российской Федерации, ее статьям 45 (часть 2), 46 (часть 1) и 49 (часть 2), в той мере, в какой содержащейся в ней нормой исключается возможность удовлетворения судом ходатайства стороны защиты о вызове свидетеля для установления алиби подсудимого, если оно не заявлялось в ходе предварительного расследования и не было отклонено дознавателем, следователем, прокурором.

4. Признать часть восьмую статьи 234 УПК Российской Федерации не противоречащей Конституции Российской Федерации, поскольку по своему конституционно-правовому смыслу во взаимосвязи с иными нормами Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации она не исключает возможность допроса лиц, обладающих свидетельским иммунитетом, об обстоятельствах производства следственных действий или изъятия и приобщения к уголовному делу документов при условии их согласия на это.

5. Признать статью 450 и находящуюся с ней во взаимосвязи статью 107 УПК Российской Федерации не противоречащими Конституции Российской Федерации, поскольку по своему конституционно-правовому смыслу в нормативном единстве со статьей 108 данного Кодекса они предполагают применение в отношении членов Совета Федерации и депутатов Государственной Думы меры пресечения в виде домашнего ареста по судебному решению и с согласия соответственно Совета Федерации или Государственной Думы.

6. В силу статьи 6 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации" выявленный в настоящем Постановлении конституционно-правовой смысл положений частей первой и второй статьи 7, части второй статьи 15, части восьмой статьи 234, статей 107 и 450 УПК Российской Федерации является общеобязательным и исключает любое иное их истолкование в правоприменительной практике.

7. Согласно частям первой и второй статьи 79 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации" настоящее Постановление окончательно, не подлежит обжалованию, вступает в силу немедленно после провозглашения и действует непосредственно.

8. Согласно статье 78 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации" настоящее Постановление подлежит незамедлительному опубликованию в "Российской газете" и "Собрании законодательства Российской Федерации". Постановление должно быть опубликовано также в "Вестнике Конституционного Суда Российской Федерации".

Конституционный Суд
Российской Федерации