Гражданин хороший начальник
Воспитатели на зоне — чему они могут научить сельского учителя Фарбера, Машу Алехину или физика Данилова
Этот материал вышел в № 13 от 6 февраля 2013
05 февраля 2013
Ольга Романова
Это вечный, наверное, спор: работают ли в нашей тюремной системе хорошие люди? Недавно я спросила физика Валентина Данилова о том же, и он ответил: да, конечно. Но хороший человек — это ведь не тот, кто тебе исподволь сочувствует и кладет положенный кусочек мяса в пайку.
Мы тут «Русью Сидящей» были в Мордовии у одного нашего заключенного предпринимателя, и у нас возник старый разговор про хороших людей. Жена заключенного, Марина, сказала: недавно погиб начальник нашей зоны, он был очень хороший человек. «У тебя Стокгольмский синдром», — заметила я Марине.
А потом мы пошли знакомиться с личным делом нашего подшефного и внезапно обнаружили там свежую вклейку: профучет, что больше известно как «красная полоса». То есть — склонен к побегу. Никаких похожих деяний муж Марины не совершал, сидит давно и спокойно. Быстро расследовали ситуацию и обнаружили: давным-давно, еще до осуждения и даже до ареста, следствие искало повод для задержания и нашло обычный — объявить на денек человека, живущего по месту прописки и посещающего службу, в федеральный розыск. Тем и воспользовались. А через годы руководство зоны на основании этого и вклеило свежую красную полосу. Потому что подошло время для УДО. А по УДО предпринимателей у нас не отпускают — только за деньги. И вклеил эту полосу лично тот самый начальник зоны, которого Марина охарактеризовала как хорошего человека.
Конечно, будем оспаривать этот профучет, будем бороться дальше и т.д. Но вот смотрите: сначала чуток подмухлевало следствие, и человека арестовали; потом подмухлевал суд, и посадили, потом вохра в зоне чуток покривила душой, а годы идут, дети растут, жена крутится, как белка в колесе.
Недавно освобожденный физик Валентин Данилов (большой мудрец, с которым очень интересно спорить) говорит, что в системе ФСИН не может быть разделения на хороших и плохих, а разделение происходит по линии «профессионал — не профессионал». Вот здесь я с ним не согласилась. Геббельс, например, был отличным профессионалом, не придерешься — и что?
Может быть, у нас и судьи профессиональные, а что толку? Привет им от профессионала Пауля Йозефа.
Вот, например, на днях группу осужденных из нашей КП-13 в Кохме не отпустил по УДО судья Писаненко (бывший прокурор, как и все там, — и это, кстати, не тот судья, который не отпустил моего мужа, «своим» я займусь отдельно). Судья Писаненко имеет характерную особенность: он не просто ничего не стесняется, а не стесняется вслух. Отказывая (в третий раз) в УДО хорошему парню Болотову, осужденному за мелкую незаконную вырубку леса (на 11 тысяч рублей, иск погашен, за время своего маленького срока заболел туберкулезом), судья не постеснялся сказать ему: «А почему отказываю — придумаете сами». Болотову, кстати, уже все равно, у него звонок через 7 месяцев, лишь бы был здоров, а мы тут с воли его поддержим.
Подобные отказы ставят крест на идее исправления — пусть даже и извращенно понимаемой нашими фсиновцами. Ведь когда нет такой морковки, как УДО, можно вести себя, как угодно. Не надо стараться, не надо поощрений — ничего не надо, да пошли бы они все, исправители.
Нуждается ли в исправлении, например, Маша Алехина? Или сельский учитель рисования Илья Фарбер? Кто их там исправит?
Вот у нас в колонии есть капитан Игорь Еремин, начальник отряда. Его жена, Наташа, работает там же, инспектором на передачах-посылках. Незлобивые, общительные люди. Капитан Еремин вынужден ходить с моим мужем на все наши суды в качестве «воспитателя» — малограмотный деревенский парень с не самыми плохими задатками. Он давно на нашей стороне. И вот когда судья на нашем процессе по УДО огласил внезапное мнение руководства капитана Игоря Еремина — что мой муж хороший, однако положительной динамики нет, и суд спросил мнение капитана, согласен ли он, — Игорь минуты две мялся и в итоге выдавил: «Да».
Мы потом долго и задушевно разговаривали с ним в буфете. Я спросила — понимает ли он, что поступил непорядочно? Понимает. Но есть начальство. Его могут уволить. Понимает ли он, что это нечестно? Понимает, но ничего не может сделать, его ведь могут уволить. А понимает ли он, что если бы он поступил честно и его бы вместе с женой уволили, то я бы устроила и его, и жену на хорошую работу в Москве и оказывала бы им всяческую поддержку, причем несмотря на то, что нам все равно бы отказали? Большая пауза… Но только ПОСЛЕ того, парень, как ты совершишь мужской поступок. ДО того — это подкуп, это нам не интересно, продающихся и покупающих пруд пруди. У тебя был выбор. И судьба послала тебе шанс. А ты дрогнул совестью и поджал хвостик. Как ты можешь сам считать себя воспитателем и исправителем, если публично, в суде, совершаешь аморальный поступок, пусть даже впервые?
Собственно, мораль одна: ведомство надо срочно расконвоировать и перевести в разряд гражданских. На волнение и неподчинение осужденных должна быть тревожная кнопка, при нажатии которой приезжает наряд (взвод, полк) полиции. И спорить об исправлении должны психологи, педагоги и доктора, а не прапорщики с прокурорами. Которые сами сильно нуждаются в исправлении. Впрочем, здесь мы опять упираемся в аморальность существующего устройства, но об этом — на соседних полосах газеты.
